Аютигата Саи сильно потел. За день он успел сменить два нижних кимоно, и вот уже под вечер третье — хоть отжимай. А потел главный церемониймейстер Госё по одной-единственной причине. Он боялся. Так боялся, что на рассвете поднялся на холм Куса-мусуби и завязал на счастье стебли священной травы. Долго стоял и молился о благополучном исходе дела. Можно сказать, главного дела жизни.

Родился Аютигата в семье обнищавшего аристократа, дальнего родственника императора. Вроде бы и знать, а утром встань, сам убери футоны, помойся у колодца, купи у бродячих торговцев еды, приготовь на всю семью… Саи очень рано понял, почем кин инжира. Матери у него не было (умерла родами), отец редко баловал сыновей, так что крутиться приходилось от рассвета до заката.

И когда на одном из приемов, на который Аютигата чудом прорвался, размахивая своей родовой грамотой, на молодого парня положил глаз прежний церемониймейстер, Саи был готов на все. Пятнадцать лет непрерывных издевательств, позы «чего изволите», наконец к тридцати пяти годам Аютигата с помощью не особо хитрой интриги свалил своего благодетеля и сам занял желанный пост. А всего-то нужно было подкинуть краденую драгоценность в комнату старому церемониймейстеру — и вот уже казалось, перед тобой все сёдзи открыты. Но началась смута среди даймё страны, регенты вдруг оказались не так сильны, как все думали, император Го-Нара умирает от чумы, и его трон занимает какой-то выскочка с севера, чьи предки наверняка сеяли рис.

Вся налаженная жизнь пошла под откос. Во-первых, новый микадо резко изменил уклад двора. Теперь в приемных покоях сидят секретари, по всему дворцу бегают курьеры и чиновники, толпятся вассалы. Никакого благолепия и порядка. Во-вторых, Ёшихиро Сатоми во все вникает сам. Что и почем закупает Госё (прощайте милые приработки и «благодарности» от торговцев), зачем нужно столько наложниц и фрейлин (дамы резко охладели к Аютигате, который так и не смог внятно объяснить, чем занимаются девушки на женской половине дворца)… Наконец, эта позорная сцена с выпроваживанием из кабинета пинком! Все это переполнило чашу терпения Саи, и он решил избавить страну от недостойного сына Неба. Один визит к Тоётоми Хидэёси, и… все должно решиться сегодня. Ему приказано в полночь открыть заднюю калитку дворца, у которой дежурят всего два самурая. В награду Хидэёси пообещал отдать Саи две провинции клана Сатоми — Кадзусу и Симосу. Титул даймё, собственный замок с подвалами, наполненными золотом, — что еще надо человеку, чтобы достойно встретить собственную старость?

— Богиня Аматэрасу, помоги! — взмолился Аютигата и взял в руки поднос с двумя дымящимися пиалами.

Саи быстро прошел сквозь пустую правительственную палату, где днем министры ожидали выхода микадо, обошел императорский дом для приемов, миновал святилище. Первый пост охраны, второй, садовая пагода Сато-даири, и вот уже видна крепостная стена, а в ней заветная дверь из железа. Рядом, вытянувшись, стоят истуканами два самурая. Оба словно братья — длинные усы, борода, высокие косички.

— А ну стой! — крикнул один из них. — Что ты тут делаешь?!

— Ах, прошу прощения, господа! — изобразил поклон Саи. — Шел из садовой пагоды, где сын Неба с фрейлиной изволили вкушать коф, и немного в темноте заблудился.

— Коф? — оживился второй самурай. — Это тот новый напиток из коричневых зерен?

— Да, вот извольте посмотреть, — приблизился вплотную к охранникам Аютигата. — В пиалах еще осталось немного кофа. Говорят, что зерна нашему сыну Неба послал лично император Китая! Они повышают мужскую силу, делают ум ясным и просветленным.

— А когда же простые люди смогут попробовать напиток? — Левый самурай наклонился над подносом и стал принюхиваться.

— Не могу знать, доблестные воины. В сопроводительном письме говорилось, что зерна выращивают в султанате Йифат [76] на севере Африки. Один из монахов заметил, что козы, наевшись темно-красных плодов, становятся возбужденными. Он рассказал об этом настоятелю, и тот решил попробовать действие зерен на себе. Сделал отвар, выпил и был поражен его возбуждающими свойствами. После чего велел пить напиток монахам, дабы не засыпать во время ночных молебнов. А уж обжаривать плоды и перетирать их в мелкий порошок придумали индийские раджи. Наш же сын Неба пошел еще дальше. Сегодня вечером повелел сделать и разогреть жаровню с песком. После чего засыпал в медную чашку коф, добавил тростникового сахара, имбиря и корицы, после чего залил все водой и варил напиток в жаровне до кипения.

Самураи сглотнули слюну, переглянулись, и уже левый охранник тихим голосом произнес:

— Саи-сама, а нам можно попробовать коф?

Уже «сама», злорадно подумал Аютигата.

— Ну, не знаю… — протянул главный церемониймейстер. — Урожай с кустов кофа весьма мал и весь идет на стол царям. Но если только по чуть-чуть и незаметно…

— Конечно, по чуть-чуть, — засуетились охранники. — Мы быстро.

Оба самурая схватили по пиале, сделали несколько быстрых глотков, смакуя вкус, и вдруг, захрипев, схватились за горло. Сначала на землю, дергаясь, упал левый дворянин, правый же смог вытащить меч, но его глаза закатились, он рухнул на колени, после чего повалился на своего товарища.

— Хороший яд у Хидэёси, — пробормотал Саи, обыскивая охранников. — А теперь быстро, пока не пришла смена, надо найти ключ. Вот он!

Церемониймейстер отпер замок, открыл дверь, и тут же из темноты в него уперлось копье.

— Сарута-хико! — быстро произнес пароль Аютигата. Сарута-хико был божеством-хранителем дорог, духом перекрестков и преодоления препятствий. А еще ему приписывали обязанности проводника из царства мертвых в мир живых. Назначая пароль, Хидэёси пошутил, что в этот раз Сарута-хико поработает в обратном направлении. Отправит Ёшихиро Сатоми из мира живых в царство мертвых.

Из темноты, почти сливаясь с ней, выдвинулась затянутая в черное фигура ниндзя.

— Мы так не договаривались, — заикаясь, произнес Саи.

— В сторону! — прошипел синоби.

Аютигата сделал шаг вправо и стал вытирать платком лоб. Его опять прошиб пот, страх парализовал тело. Тем временем главарь, не обращая внимания на чиновника, вошел во двор, пнул для верности тела охранников и застрекотал цикадой. После первой же трели в дверь начали проскальзывать новые ниндзя. Они несли в руках цепные ножи, мечи, копья и даже аркебузы с горящими фитилями. Посредине их черных капюшонов был нашит белый череп с костями. Вожак, не спуская глаз с Саи, быстро считал по пальцам рук подчиненных:

— Один… два… три…

Вслед за сорока двумя ниндзя во двор начали заходить самураи Хидэёси. Они были одеты в темные плащи, под которыми виднелись красные доспехи. Сам даймё зашел в дверь, неся в одной руке меч, в другой — рогатый шлем.

— Тоётоми-сан, — все еще запинаясь, попытался привлечь к себе внимание Саи. — Зачем здесь ниндзя? Мы же договаривались…

— Я помню наше соглашение, — грубо оборвал церемониймейстера Хидэёси. — Синоби снимут охрану и уйдут. Дальше мы сами. Не трясись! Я сказал, не трясись! Со мной четыреста лучших бойцов плюс воины-тени. Ты говорил, что в Госё около двухсот самураев.

Тем временем сборный отряд, позвякивая железом, двинулся в глубь дворцового комплекса. Света луны хватало, чтобы разглядеть дорогу, которая виляла между хозяйственными постройками. Вдруг из-за угла очередного здания навстречу людям Хидэёси вышли самураи с факелами. «Смена караула!» — мелькнула и исчезла паническая мысль в голове Саи. Но наемники в черном не растерялись. Тут же свистнули сюрикены, отравленные звездочки вонзились в лица и шеи дворян, и те беззвучно попадали. Никто из шестерых солдат не успел схватиться за оружие.

Аютигата приободрился. С такими бойцами дело, считай, сделано. Интересно, как синоби будут ликвидировать большой пост возле Окурумайосэ — крыльца императорского тронного зала? Там ведь человек двадцать дежурит. Аютигата сам не заметил, как произнес вопрос вслух.