Генерал войск Набунаги Иэясу, правивший соседней провинцией Сайто, таким развитием ситуации оказался недоволен. Он объявил войну Хидэёси и начал наступать на Инадзаву с запада. Токугава вообще не считал Тоётоми ровней себе. Кто он такой? Выскочка! Бывший крестьянин. Сам Токугава мог проследить свой род вплоть до династии Минамото [51] и по праву гордился родословной.

Впрочем, вся генеалогия и сотня предков-аристократов мало помогли Иэясу в жизни. Детство и юность он провел в заложниках у соседнего клана, чьим вассалом был отец Токугавы. После обряда совершеннолетия начинал свою военную карьеру рядовым самураем. Точно так же, как и Тоётоми, отличился в битве при Канагасаки, за что сначала был возведен в ранг сотника, а потом и тысячника. Спустя несколько лет был отправлен сюзереном Одой Набунагой подавлять восстание в землях Сайто, где и остался править. Женился, родил двух сыновей и так бы и провел всю свою жизнь заштатным даймё, если бы не Сэнгоку Дзидай. Эпоха Воюющих провинций открыла перед честолюбивым военачальником огромные перспективы — и вот уже бывшие враги стали союзниками, рассчитывая поймать рыбку в мутной воде.

— Это унижение и позор! — продолжал бушевать Иэясу. — Чтобы Минамото кланялся и клялся в верности какому-то Сатоми?! Этот сопляк Ёшихиро — император Ямато?! Боги решили посмеяться над нами!

— Дорогой Иэясу-сан! — Тоётоми позвонил в колокольчик, и слуги внесли подносы с едой и саке. — Вы недооцениваете Ёшихиро.

Хидэёси подождал, пока челядь расставит приборы и уйдет, после чего продолжил:

— Ёшихиро Сатоми очень необычный человек. Во-первых, его феноменальная удача. Четыре раза за последний год он должен был погибнуть — от рук Огигаяцу, своего дяди, Хандзо, Ходзё, — все хотели его смерти. И где теперь его враги? Одних, как главу сильнейшего клана синоби Ономати, он переманил на свою сторону. Других отправил к предкам. Но дело даже не в простом везении. Посмотрите внимательно. Крестьяне и низшие сословия его любят. Понизил налоги, открывает школы и больницы. Разрешил поступать детям черноногих в университет. Учителей из Коя, Нэгру, Фиядзон, Хоми и Банду подкупил тем, что поднял им содержание. В два раза! Казна сёгунов Асикаги в лучшие годы не могла оплачивать университетские расходы, а тут один указ — и казначей Госё открывает свои сундуки. С момента его воцарения не случилось ни одного нового заболевания чумой во всем городе. А его поставки риса в столицу?

— Самураи не примут самозванца, — припечатал к татами кулак Иэясу.

— Примут, еще как примут! После победы над Такэдой и Уэсуги император…

— Даймё!

— Ну пусть. Ёшихиро Сатоми раздаст своим сторонникам земли западных кланов.

— Сингэна еще победить надо. Да и Кэнсин тоже твердый орешек.

— Не такие уж они и твердые.

— Вы знаете что-то, что мне не известно?

— Вчера прилетел голубь. Уэсуги Кэнсин погиб. Убит ниндзя в своем сортире.

— Какой бесчестье! Как это случилось?!

— Карлик-синоби пролез в канализацию даймё и по трубам попал в туалет Кэнсина. Охрана перед визитом князя проверила помещение, но тот нырнул в фекалии. Как только даймё присел испражниться, убийца проткнул его анус отравленным копьем.

— Ниндзя пойман?

— Самураи услышали хрип Кэнсина, ворвались в туалет и в схватке зарубили карлика.

— Надо было взять его живым! И допросить с пристрастием. Это наверняка был человек Хандзо!

— Несомненно.

— Копии допроса можно разослать всем даймё Ямато. Пусть почитают, с кем якшается Сатоми. И может ли такой человек быть микадо.

Воцарилось тяжелое молчание.

— Боюсь, плохие новости не закончились, — наконец вздохнул Хидэёси. — В последней битве Сингэн был ранен стрелой в стопу. Началась горячка, нога почернела и стала отвратительно пахнуть. Мой шпион сообщает, что Такэда уже написал завещание. Требует из его кожи сделать барабан, чтобы и после смерти воодушевлять свои войска.

— Настоящий самурай!

— О да.

Иэясу, шумно причмокивая, выпил свою порцию саке и вопросительно посмотрел на Хидэёси.

— Прошу вас, не отказывайте себе, — махнул рукой Тоётоми в сторону кувшинчика со спиртным.

Токугава налил саке, кинул в рот несколько шариков риса, прожевал и, поколебавшись, вытащил из рукава свиток.

— Мой троюродный кузен служит у Симадзу Такахисы сотником. Позавчера прислал с оказией письмо. Прочтите вот отсюда.

Хидэёси развернул свиток у отчерченного ногтем Иэясу места и, обмахиваясь веером, погрузился в чтение.

— Вы понимаете, чем грозит хранение подобного письма? — сворачивая в трубку письмо, напряженно спросил Хидэёси. — Это измена. Вы должны по получении подобного послания найти мацукэ Сатоми и…

— А вы должны сразу донести на меня, — невежливо прервал Тоётоми Токугава. — Иначе становитесь соучастником.

— Соучастником чего?!

— Заговора, разумеется. Мой кузен ясно и недвусмысленно предлагает мне изменить моему сюзерену. Дождаться решающей битвы и ударить Ёшихиро в спину. За это мне обещаны все провинции клана Сатоми и весь север Хонсю.

— Но мне-то даймё Такахиса ничего не обещает и ничего не просит!

— Я прошу. Берусь договориться через родственников и о вашем участии. У Сатоми в Киото и окрестностях пятьдесят тысяч самураев. У нас с вами на двоих столько же. Пусть Ёшихиро с запада подтянет еще тысяч семьдесят-восемьдесят солдат. И что с того? У Симадзу в провинции Бизен двести тысяч отборных мечников и копейщиков. Они сотрут выскочку в песок!

— Так уж и двести тысяч! По моим сведениям, там половина асигару — бывшие крестьяне, которых насильно согнали в армию, вооружив бамбуковыми копьями. Эти асигару уже два раза бунтовали против своего даймё. А точнее, против южных варваров, которые окрестили крестьян и заставляют молиться этому иностранному богу Езусу. Да еще и платить десятину за это.

Хидэёси засмеялся, спустя некоторое время к нему присоединился Токугава. Шутка Тоётоми разрядила обстановку, и переговоры вошли в деловое русло.

— С черноногими вопрос, считайте, решен. — Токугава влил в себя порцию саке и тут же нацедил в пиалу еще. — Такахиса придумал давать крестьянам китайский опиум, доходы его казны за последние полгода удвоились. Люди несут последнее, чтобы получить новую дозу. Никакие сборщики налогов не нужны.

— Это вам кузен сообщил? — тут же стал серьезным Тоётоми.

— Что же у меня, нет своих шпионов? — пожал плечами Иэясу. — Ставка на южан — дело верное. У них больше войск, теперь есть пушки и ружья, поддержка гайдзинов и окинавцев. А еще какое-то тайное оружие, про которое даже моим соглядатаям не удалось ничего узнать.

— Такахиса заставит нас принять христианство!

— И что с того? Какая разница, каким богам молиться, если в сундуках звенит золото?

— Кстати, о золоте. Сколько предлагают сацумцы? [52]

— Просите полмиллиона коку и все западные земли Такэды.

— Значит, вы попросили миллион. И все Кванто!

— И мне его дали!

— Пообещали. Пообещать жениться — не значит жениться.

— Такахиса не сможет править один всей Японией.

— У него для этого есть южные варвары.

— Эти дурно пахнущие грязнули? Как только Симадзу получит власть, он выкинет гайдзинов вон. И мы ему в этом поможем!

— Все равно попахивает предательством нашей страны. Гайдзины, окинавцы, а где окинавцы — там китайцы или ко-рё. Откуда возят опиум?!

— Не наше с вами дело. Вы участвуете?

— Пожалуй. Хотя я никак не возьму в толк, зачем мы Такахисе, если у него двести тысяч самураев, пушки, ружья, да еще какое-то секретное оружие? Что может против него сделать Сатоми с его ста двадцатью тысячами?

— Уж больно эта отрыжка кашалота удачливый, как вы изволили заметить.

— Последний вопрос: когда?

— Такахиса ждет окончания эпидемии «черной смерти». Как только я ему сообщу, что болезнь закончилась, он двинет войска из провинции Бизен прямиком на Киото. На праздник Обон [53] сацумец уже будет греть свой зад на сандаловом троне.